Без своего пожарного обмундирования наш собеседник — начальник караула военизированной пожарной части №27 Эркинбек Сулаинбеков — смотрится совсем скромно: узкие плечи, небольшой рост, взгляд исподлобья. Ему обязаны жизнью 20 человек.
— Слушайте, а зачем вам вообще все это надо? Это с детства такая мечта — хочу быть пожарным?
— Нет, я экологом хотел быть. В детстве я ни одного пожара не видел. А потом друг посоветовал, и я пошел на эту службу.
— Но зачем? Это же как минимум больно! Ожоги — эта самая страшная боль…
— Да, но это часть профессии. И, кстати, при пожаре чаще всего люди гибнут от удушья. Им не так уж и больно…
— А вы помните своего первого покойного?
— Да. Горел большой Г-образный дом. Нам соседи говорят, что внутри мужчина. А мы его найти не можем, уже и крыша рушится. Только утром его обнаружили. Под кровать спрятался, пьяный. Там и умер. Оказалось, что сигарету не затушил.
— Сами пожарные часто страдают от огня?
— Нам не положено. Это как упущение на службе.
— ЧТО?! Вы же не от лени себе конечности опаляете! Мало того что больно, так еще и выговор там какой-нибудь.
— Да, но мы должны все это предусматривать.
— А погорельцы обычно как себя ведут? Помните, горел клуб "Хромая лошадь" в Перми? Так там заметили одну особенность, что здоровые мужики, охранники пробирались к выходу, затаптывая женщин. Психологи потом их оправдали: огонь вызывает инстинктивный страх. Часто ли люди ведут себя дико во время пожара?
А дети вообще ведут себя по-другому. Они не знают, что от беды можно убежать, пытаются от нее спрятаться. Так их пожарные и находят: в шкафах или под кроватью. Обгоревших… Мертвых…
— Какой ужас! Наверное, вам, пожарным, тяжело постоянно сталкиваться с этим кошмаром!
— Постепенно к этому привыкаешь. Но один случай я до сих пор не могу забыть. Помните, 3 года назад горел дом престарелых? Мы приехали на выезд вовремя. Ситуация была серьезной — 600 квадратных метров было задымлено, пылал огонь.
Мы вывели всех стариков, но сотрудники учреждения сказали, что в горящем здании осталось двое пожилых мужчин.
Я звал их, но они не откликались. Наконец обнаружил их комнату, толкнул дверь — заперто. Они поняли, что я их нашел, и начали умолять, чтобы я ушел:
— Сынок, у нас никого не осталось, дай нам здесь умереть!
— Атаке, как умереть? Нельзя!
— Мы лучше тут умрем и не будем никому мешать! Уходи, а то сам погибнешь!
— Нет, так не пойдет. Без вас я никуда не пойду.
Наконец мне удалось выбить дверь. Они были спасены.
— А был ли в вашей практике человек, о котором вы до сих пор сожалеете?
— Был. Парень лет тридцати. Он умер в своем доме во время пожара. Сначала этот случай меня не очень задел, но потом я узнал, что он сирота. То есть никто его не оплакал. У него никого не было. Обидно, что он умер одиноким. Я даже не знаю, как его потом похоронили.
— А самому не страшно? Вы, пожарные, всегда такими уверенными, бравыми выглядите в своей одежде. Было ли такое, чтобы кто-нибудь развернулся и ушел: слишком опасно?
Вы спрашиваете, страшно ли мне было. Очень. Непонятно, куда бы подул ветер. Можете представить, как быстро распространяется огонь на высохшей траве? Но если бы кто-то струсил, команды бы не получилось. Очень опасно иметь гнилое звено в цепи.
— Вы за какую часть своего тела больше всего беспокоитесь? Я вот за зубы. Мне все кажется, что я их выбью и мне будет очень больно.
— Странный вопрос. Наверное, за лицо свое беспокоюсь, оно же на виду. И за руки.
— А дома вы о своей работе рассказываете? Или жене лучше не знать, чем вы занимаетесь?
— Пусть знает. Она меня таким выбрала. Она – жена пожарного. Нам с ней всю жизнь так жить. Я профессию менять не собираюсь.
