Мы нашли черепа, людям отрубили головы — о работе археологов в Кыргызстане

В Кыргызстане всего два десятка археологов. Не потому, что в университетах жесткий отбор на эту специальность, а потому что она, увы, никому не интересна. Однако те, кто приходят в археологию, остаются в ней навсегда.

Один из таких людей — Дмитрий Лужанский. Когда-то его родители были категорически против того, чтобы сын стал археологом, но в итоге он посвятил свою жизнь изучению древностей.

— Вы когда-нибудь находили что-то ценное? Золото, например…

— Меньше всего археолог хочет найти золото, потому что его проблематично сдать в музей. Существуют особые процедуры, и всегда возникает вопрос, не украл ли ты его. В общем, это лишняя головная боль. К счастью, я золота не находил.

— А что находили?

— В Кыргызстане археологи обнаруживают преимущественно обломки керамических изделий и останки животных — это 90 процентов находок. Прозвучит странно, но наибольший интерес для нас представляют мусорные ямы. Вот, например, вы разбили тарелку и выбросили ее в мусорку, а через тысячу лет осколки найдет археолог, аккуратненько склеит — и ваша тарелка будет стоять в музее.

— Сегодня люди обычно выбрасывают пакеты, бутылки, остатки продуктов. А какой мусор был раньше?

— Помимо керамики и костей животных, попадаются сломанные монеты, но крайне редко. Бывают деревянные и кожаные предметы. Вообще, по останкам животных и отходам с кухни можно даже понять, чем питались люди. Вот сейчас мы едим коров и овец, а раньше ели и оленей, и других диких животных, и хищных птиц.

— Многие люди считают, что археологи постоянно путешествуют и у них очень увлекательная жизнь. Это так?

— Археология — полуприключенческая наука, но и тяжелая работа. Если вы думаете, что знаете о жизни археологов по фильмам об Индиане Джонсе, то это совершенно не так. Мы выезжаем в горы, живем там 30 дней и все это время копаемся в земле. В целом за год я провожу в командировках не больше 5-6 месяцев. Для меня это прежде всего работа, а не путешествие. Археологи — не туристы, которых обеспечивают жильем, питанием и гидами.

Был случай, когда мы с коллегами выехали в Чаткал и жили на метеостанции, установленной в 1928 году. С тех пор в этом месте ничего не изменилось! Там нет электричества и холодильника — люди вялят мясо, чтобы сохранить его. На первой же манте из вяленого мяса я "сломался"… Несколько месяцев мы жили в степи, до ближайшего населенного пункта было почти 40 километров. Единственное развлечение — считать овец.

— Но ведь есть что-то интересное, ради чего стоит стать археологом?

— Конечно, археология каждый день позволяет узнавать что-то новое, вносить культурный вклад в развитие страны. Бывают настолько интересные раскопки, что, проснувшись утром, ты в первую очередь бежишь не чистить зубы, а записать свои мысли, чтобы не забыть их. Многие археологи посвящают этому жизнь.

— Какая находка вас особенно поразила?

— Всегда удивляют поселения, которые не были обнаружены ранее. А однажды мы раскапывали конструкцию перекидного моста и нашли человеческие черепа. Видимо, раньше в этой местности казнили людей, а головы выбрасывали в реку. Но находок, которые поразили бы меня очень сильно, пока не было. Возможно, потому что я относительно молод и все еще впереди.

— Я читал, что иногда археологи сталкиваются с паранормальными явлениями. У вас такое бывало?

— Ничего подобного нет, это просто суеверия. Такие истории придумывают, чтобы запугать студентов-практикантов.

— А вы запугивали студентов?

— Я не рассказывал байки. К сожалению, археологическая практика свернулась из-за отсутствия финансирования, ведь это стоит больших денег.

— Во сколько обходятся раскопки?

— К ним привлекают около десятка рабочих, каждому надо платить тысячу сомов в день. Примерно столько же платят археологам. Двадцатидневная экспедиция обходится минимум в 200 тысяч сомов, плюс расходы на питание, транспорт и проживание. Иногда требуется арендовать спецтехнику.

— Откуда у археологов столько денег?

— Приходится искать спонсоров, грантодателей. Правительство финансирует экспедиции, но средств для исследований не хватает.

— Как же вы зарабатываете?

— Археологи обычно работают в университетах или Национальной академии наук. Еще получаем командировочные. Но в целом деньги небольшие — богачей среди коллег я не встречал.

— Что вам известно о черном рынке археологии?

— Я не контактирую с черным рынком. Иногда мне приносят какие-то находки, но я отказываюсь их брать, потому что есть много нюансов. В первую очередь — этические соображения. Например, представьте Великий шелковый путь: там постоянно проходили караваны, и люди роняли много монет. По ним можно было бы в точности определить маршрут, но кто-то собрал эти монеты и продал либо положил в коллекции. Для истории и науки Кыргызстана это уже потерянные вещи.

— Чем вы сейчас занимаетесь? Каких открытий нам следует ждать?

— Я получил лицензию на исследование Иссык-Куля. Это самая свободная от археологии территория, детально ее никто не изучал. Уже нашел несколько крупных городищ, которые нигде не зафиксированы. Пока не могу рассказать о них, сначала надо провести исследования.

— Есть деньги на раскопки?

— Да, я получил грант на исследование эколого-этнических территорий. Предстоит изучить среду обитания кочевников.